Аркадий Гайдар - Том 4. В дни поражений и побед. Дневники
«Ну, пора!» – подумал Сергей.
Горячая вера в жизнь и в свое дело еще крепче охватила его. Он улыбнулся, повернул налево и твердо зашагал вперед. Навстречу ему светило теплое весеннее солнце.
Около Красных ворот Сергей повернул налево и пошел по направлению к Земляному валу. Пешеходы, нагруженные мешками муки, кульками картошки, охапками дров, волокли их на санках по грязным, тающим улицам. Трамваи без пассажиров, нагруженные бревнами, с грохотом проносились мимо. Высокие серые и белые каменные дома с окнами, закопченными трубами железных печек. Витрины больших магазинов, залепленные плакатами, афишами, приказами и объявлениями. Длинная очередь, тянущаяся иногда на расстоянии целого квартала, предсказывала, что сейчас попадется вывеска: «Продовольственная лавка номер такой-то». Вот направо вывеска с головой лошади на изогнутой дугой шее и с надписью: «Продажа конского мяса».
Дальше… дальше…
– Есть «Ира»! Есть «Ява»!
– Настоящий германский сахарин!
Вот и «барахолка». Шумная и крикливая. Из палаток, с лотков и просто с рук продается разная разность, съестное и одежда, а иногда даже и хлеб, но последний с опаской и из-под полы.
В дорогом допотопном салопе бывшая барыня торгует остатками содержимого спрятанных от реквизиции сундуков. Вот каракулевый сак с пончиками и пирожками.
После двухчасового пути он подходил по Пятницкой к дому № 48, на котором, пониже прибитой красной звезды, значилось:
9-е Советские Командные Курсы Рабоче-Крестьянсной Красной Армии.
Во дворе его встретили толкотня и разгром. Курсанты таскали на грузовики доски и столы. Куда-то волокли набитые соломой тюфяки, а у стены наваливали в огромную груду деревянные топчаны.
– Товарищ! – обратился Сергей к стоявшему у ворот дневальному. – Как мне в канцелярию пройти?
– В канцелярию? – переспросил тот. – А вам зачем туда?
– Документы сдать, я на курсы приехал.
– А! – улыбнулся тот. – Так вы жарьте к комиссару… Егоров! – окрикнул он одного из проходивших. – Проводи товарища к комиссару.
Сергей пошел со своим проводником через длинный ряд опустевших комнат.
– Завтра уезжаем, – весело пояснил курсант. – А вы что, к нам приехали?
– К вам.
– Вот и хорошо. Ладно, что вовремя еще захватили, а то пришлось бы вам оставаться где-нибудь в Москве.
Вот и комиссар. Он кратко поговорил с Сергеем и, написав что-то на клочке бумаги, подал его Сергею.
– Оставьте ваши документы и передайте это командиру первой роты.
Не без труда нашел Сергей командира роты. У того шла в это время горячая работа по погрузке цейхгауза. И он, едва взглянув на записку, крикнул:
– Эй, старшина… Лебедев! Передай-ка товарища в первый взвод.
Старшина, невысокий, крепкий, с солдатской походкой, выдававшей в нем старого унтера, повел Сергея наверх.
– Вот! – сказал он, обращаясь к взводному курсанту. – Возьми его, брат, к себе на попечение.
– Ставь свою сумку сюда, – проговорил тот. – Спим мы вторые сутки на голых досках, обойдешься до завтрего-то?
– Обойдусь, – засмеялся Сергей. – Я не из прихотливых.
Он приткнул свои вещи в угол, к пустой койке, умылся под водопроводным краном и решил поискать Николая; это был его старый друг и будущий боевой товарищ, встречи с ним Сергей нетерпеливо ждал.
– Вы его не найдете, – сказал ему кто-то. – Он в карауле на вокзале у эшелона. Завтра в десять им смена будет, тогда он и придет.
Пользуясь свободным временем, он отправился во двор. Сначала глядел, а потом и сам стал помогать грузить пианино и мебель из клуба. И, когда в шесть часов горнист подал сигнал к ужину, Сергей тоже стал в строй и слился с этой бодрой, живой массой.
По окончании ужина комиссар сказал несколько слов о предстоящей поездке, о последних событиях на Украине.
Поздно вечером добрался Сергей до своего жесткого ложа. Подложил под голову шапку, патронташ, укрылся шинелью и, утомленный наплывом новых впечатлений, крепко заснул.
Проснулся Сергей по сигналу «подъем».
Сбегал в умывальную комнату, в которой с шумом, не жалея холодной воды, уже полоскалось около трех десятков курсантов. Выпил в столовой кружку чая, потом пошел с кучкой ребят грузить остатки курсовой-библиотеки. Когда он помогал поднять последний тяжелый ящик с книгами, увидал возвращающийся с вокзала караул. Он сразу узнал Николая и окрикнул его. Тот удивленно взглянул в его сторону и радостно подбежал к нему.
– Как! И ты здесь?
– Как видишь.
– Давно?
– Со вчерашнего дня.
Последний ящик был взвален на грузовик, и они отправились в помещение.
– Ну, братец ты мой, и рад же я! – говорил Николай, усаживаясь рядом с ним на голый топчан. – Случай-то какой – Украина, партизанщина, петлюровщина, а тебя-то и нет. Втроем-то погуляем там!
– Как – втроем? – переспросил Сергей. – Кто же третий?
– А! Ты еще не знаешь, – спохватился тот, стремительно кинулся куда-то в сторону и завопил: – Во-лодька!.. Володька!.. Егоров!.. Вот! – сказал он, указывая на подошедшего откуда-то невысокого, крепкого курсанта, в котором Сергей узнал своего вчерашнего провожатого. – Это и есть третий.
– Мы уж и без тебя знакомы!
Усевшись на подоконник, все трое стали оживленно болтать.
– Скажите, – спросил Сергей, – кто у вас начальник курсов? Его что-то не видно.
– А кто его знает, – ответил Егоров, слегка пожимая плечами. – Говорят, бывший генерал-майор, Сорокин фамилия. Спец хороший, но душа у него, пожалуй, генеральская. Вот комбат Матрин у нас – душа-человек. Любят его курсанты.
Случай свел товарищей в один взвод. В два часа начались сборы. Туго упакованные корзинки, мешки и ранцы были погружены и отправлены на вокзал заранее. Вот и сигнал «повестка». С подсумками и винтовками выбегают курсанты. Запыхавшийся завхоз торопит какую-то отставшую подводу. И кто-то отчетливо командует звучным голосом:
– Становись!.. Батальон направо! Отделениями правое плечо вперед – ша-агом марш!
И коротко и резко:
– Прямо!
Под раскаты марша твердым шагом ударил батальон по дороге.
Глава 2
На вокзале быстро погрузились в вагоны.
Николай с новым чайником пошел за кипятком на станцию, Владимир – в цейхгауз, получать для троих хлеб и сахар на дорогу, а Сергей от нечего делать прогуливался от головы до хвоста эшелона.
– Сережа! Ну-ка, помоги, брат!
Обернувшись, он увидел Владимира, нагруженного двумя большими буханками хлеба.
– Ого, сколько! – удивился Сергей.
– Напрасно дают все сразу, – подхватил проходящий позади курсант – Съешь в три дня, а там сиди как хочешь.
И он с сожалением посмотрел на свою восьмифунтовую ковригу.
– А ты не ешь, Федорчук, сразу. Кто же тебе велит?
Федорчук расплылся широкой улыбкой, показав ряд крупных крепких зубов.
– Разве вытерпишь, когда тут под боком! Николай с кипятком уже поджидал их на верхних нарах, подле окошка. В вагоне было тепло от железной печки, шумно и весело. Вздрогнул состав от толчка прицепившегося паровоза. Переливчато прозвучал последний сигнал – и поезд тронулся.
Кто-то запел звонкую курсантскую песню, и, дружно подхваченный десятками молодых голосов, полетел припев:
«Прощайте, матери, отцы, прощайте, жены, дети! Мы победим, народ за нас. Да здравствуют Советы!»
Стало уже совсем темно. Тысячи огненных искр летали и кружились в фантастическом танце. Ритмично постукивали колеса, могуче ревел, ускоряя ход, паровоз.
…Чем дальше уходил эшелон к югу, тем зеленее и приветливее заглядывали в окна рощи и поля, а там, где впервые начали попадаться белые мазанки хуторков, было уже совсем по-весеннему сухо и тепло.
На одной из небольших станций Сергей в первый раз увидал начальника курсов.
Он шел рядом с комбатом и говорил ему:
– Вы останетесь за меня на станции Конотоп, мы со вторым эшелоном вас нагоним.
Они прошли мимо.
«У него в самом деле генеральское лицо», – подумал Сергей.
На следующей станции немного попортился паровоз, и, пользуясь вынужденной остановкой на время его починки, стали раздавать несколько раньше времени обед.
– Должно быть, долго простоим, – проговорил, возвращаясь с наполненным котелком, Владимир.
– А что?
– Товарный вперед пропускают.
– Успеем! Мне так это путешествие только нравится.
Наконец три жиденьких поспешных звонка, хриплый гудок – и эшелон двинулся.
Вечерело. Поезд помчался мимо распускающихся кудрявых рощ.
– Что ты делаешь, Володька? – спросил Сергей, заметив, что приятель давно мастерит что-то своим крепким перочинным ножиком.
– Пропеллер! – шутя ответил тот. – Сейчас приделаю к вагону, и эшелон полетит по воздуху.
